Навигация: Проза > Отстоять себя Повесть > Глава 3 Крижанич
- Размер шрифта:
Глава 3
Крижанич
… Тяжело набухали оловянные слёзы звёзд, когда повозка с монахами из далёкой Хорватии перевалила русийский кордон. Отовсюду ехали на Москов учителя и проповедники по привету Великого Государя Алексея Михайловича Романова. Они оставляли церковные кафедры и служение в своих монастырях ради просвещения варварской Русии, которая к тому же была уже не одно столетие православной, а недавно подверглась жесточайшей церковной реформе, и немалого заработка. Образумить и направить на путь истинный русийское духовенство считали своей высшей целью кафолические и православные клирики, направлявшиеся в Московию.
Ой беда была бы с хорватским монахом Юрием Крижаничем, если бы не вела его по этой скользкой дороге неизбывная тоска и любовь к славянскому братству. Только здесь, на московитской земле, чаял он приобресть поддержку балканским и западным славянам , изнывавшим под гнётом басурманского и тевтонского вероучений. Забили бы его до смерти православные селяне по пути или уж в самой Москве, если б попытался он открыть им глаза на правду, предстоящую не только у них дома, но и по всей славянской земле.
- Пришлый кафолик! Не моги сеять плевелы среди нашей ржи, спаржи и брюквы!
Юрий Крижанич был последним монахом, который подлежал доносительству по линии Тайного приказа в ведении казака Марея. Судьба хорватского каноника не была столь счастливой, как судьба белорусского иерея Симеона Полоцкого.
Направляясь в Русию по приглашению царя, католический монах Крижанич понимал, что обрекает себя на вражду местных подьячих, которые не могли смириться с тем, что обучение царских и верховых боярских детей будет поручено монаху неправославной веры.
Марею не пришлось долго вызнавать воззрения хорватского священника. Крижанич сам говорил о том, что русское царство – единственная опора южных и западных славян в борьбе с османскими исламитами. Но политика не была угодна царю и боярам при воспитании юношества. Мысль об объединении всех христианских церквей (уния) тоже не нашла отклика у московских священников и властей. Доносы посыпались на слишком умного хорвата как из рога изобилия.
Царь призвал Крижанича и показал ему часть доносов, но монах и не думал оправдываться.
- Тебе, пречестной Царь,- пытался он внушить Алексею Михайловичу,- выпал жребий промышлять обо всём народе славянском. Ты как отец должен собирать рассыпанных по всему миру детей. Ты один, Царь, дан нам от Бога. Да пособишь задунайцам, ляхам и чехам! Да осознают они своё притеснение от чужих и позор свой и сбросят с шеи своей немецкое и басурманское ярмо! С твоей помощью дети всех славян взыщут просвещение и немалое тому вспоможение окажет русский язык, который будет основой языка всеславянского.
- Видно, решил ты учить не детей наших, а нас.- Принахмурился Государь.- Ан не твоё это дело, монах… Похвально радение твоё за всех славян. Вот и займись лексиконом славянского языка, а заодно напиши и грамматику нашего русского, коей ещё не было. Да так напиши, как принято в немецких и латинских странах. А посему место тебе тихое для трудов праведных определяю. На Москве же тебе больше делать нечего!
- Быть по-твоему, Великий Государь!- смиренно ответствовал монах.- Радостно примусь за труд сей, чтоб могли мы правильно говорить и писать, чтоб было у нас обилие речений, сколь нужно при общих народных делах, чтоб мысли лились в слова, как расплавленное серебро лиётся в форму чаши иль кубка с затейливым орнаментом по внешним стенкам, и орнамент этот понятен будет для всех славян.
А царю не было дела до всех славян. В умной его башке гвоздём сидело проклятое восстание Стеньки Разина, с которым он никак не мог справиться. Тяжёлая эта мысль приводила его к желанию удержать при дворе тех казаков, которых он вывел в люди, чтоб они, не дай Бог, не пополнили бунтарские своры.
Государь Алексей Михайлович видел учёность Крижанича и потому поступил с ним милостиво. Он сослал его в город Тобольск как государева чиновника по учёной части и положил ему жалованье семь рублей с полтиной в месяц, чего вполне хватало на прожитьё.
В Тобольске никто монаха не знал, но раз Государь прислал его, значит, так надо. Его поселили местные власти в просторной избе, хозяевам избы строго вменили обихаживать царского человека, а он должен был платить им из своего жалованья постоялые и кормовые деньги. У него ещё и оставалось в достатке, на что он выписывал книги из Москвы и из Европы. Однако наказ Государев принялся исполнять рьяно и за все 16 лет, прожитые в Тобольске, написал «Граматично изказанjе об руском езыку», где сразу предупредил читателя, что он имеет в виду не один какой-либо славянский язык, а язык всех славян, для которого русский язык наиболее годен.
Здесь же, в Тобольске, Крижанич написал и главный труд своей жизни «Разговоры о владетельстве или Политика». Краткое изложение своих идей учёный представил в реферате «Политические думы», где в основном разоблачал хитрости и обольщения, с помощью которых другие народы обманывают славян.
Нельзя затенять и богословские труды Крижанича, написанные в Тобольске: «О божественном Провидении» и «О Святом Крещении». Мистические мотивы в исторических трактовках Крижанича до сих пор не поняты по причине не пришедшего срока исторического времени для их интерпретации : его труд «Толкование исторических пророчеств» ждёт своего часа.
Затруднённость работы с текстами Крижанича обусловлена тем, что он перешёл на изобретённый им «всеславянский язык», где в письменной форме употреблялись как латиница, так и кириллица, а корнесловы предполагались быть понятными всем носителям славянских языков. Всеславянский язык Крижанича – это региональный эсперанто, который не привился в практику мировой словесности и крайне затруднил изучение трудов самого автора.
Вспомним, однако, что сравнительно-исторический метод в языкознании возник в девятнадцатом веке, когда жили знаменитые сказочники и учёные-лингвисты братья Гримм и академик-энциклопедист Гумбольдт.
А Крижанич когда жил? В начале семнадцатого века. Первый сравнительно-исторический опыт в языкознании произвёл именно он, сравнив большинство славянских языков между собой и усмотрев между ними общий корень. Он иногда притягивал за гребёнку те слова, которых ему не хватало во всех славянских языках, и обходился очень просто: брал слово из родного языка и объявлял его словарным. Плевать, что оно было писано латиницей или кириллицей. Он и алфавиты взаимозаменял, вставлял буквы одного алфавита в другой – и очень был этим доволен. Благо, Царь Батюшка за это секир башка не сделает.
Это был первый в России грамматический труд по русскому языку.
В Тобольске Крижанич пришёл к мысли, что единство государственное, религиозное и культурное должно быть дополнено единством языковым. Мечтая об установлении единства между всеми славянскими народами, Крижанич стремился создать чисто славянский язык, без иностранных заимствований. Выбирая слова и грамматические конструкции, он придавал им такую форму, которая была бы близка ко всем славянским языкам. Основу лексики составляли слова, общие для всех языков этой группы. Когда же не удавалось найти общего слова, оно заимствовалось из какого-либо конкретного языка. При этом критерием для выбора служила степень распространённости данного слова. 60 % слов были общеславянского происхождения, 10 % — русские и церковнославянские, 9 % — сербохорватские, 2,5 % — польские, затем — болгарские и прочие. Получился как бы «среднестатистический» славянский язык. Этот язык был очень гибок и позволял легко создавать новые слова из имеющихся элементов. Так, например, возникли слова «чужебесие» (излишнее доверие к иностранцам), «гостогонство» (гонение на гостей, то есть купцов), «людодёр» (так Крижанич охарактеризовал Ивана Грозного). Алфавит использовался латинский, хотя Крижанич допускал и употребление кириллицы. В «Грамматичном изказании» был дан сравнительный анализ славянских языков.
В предисловии к грамматике Крижанич изложил свою теорию соотношения славянских языков. Старший , на котором известны церковные книги, русский язык; все славянские племена произошли от русского, расселившись на Балканах и на Западе. Так как русские сохранили политическую независимость, то их язык чище, а потому лексикой именно русского языка Крижанич пользуется и в своей грамматике. Часть сербов и хорватов сохранили наибольшую близость к древнему русскому языку. Влияние греческого языка на славянский в процессе перевода культовых книг оказалось вредным, по мнению Крижанича, для чистоты общеславянского языка.
Создавая искусственный язык, в котором преобладают элементы русского, Крижанич в своей грамматике стремился избежать какого бы то ни было иноязычного влияния. Потому-то он, ценя высоко грамматику своего предшественника Мелетия Смотрицкого, упрекал его за то, что он «нашего езика на греческие и на романские узори претварйат».
Искусственный язык, скомпонованный Крижаничем из соединения разноязычных лексических и грамматических элементов, использован был им самим в его литературной деятельности. Рассчитывая на практические результаты своих проектов, Крижанич чрезвычайно затруднил для современников пользование своими сочинениями, когда вместо доступного в Москве латинского языка переходил на эту изобретённую им сербо-хорвато-русскую речь.
«Всем единоплеменным народам глава — народ русский, и русское имя потому, что все словяне вышли из русской земли, двинулись в державу Римской империи, основали три государства и прозвались: болгары, сербы и хорваты; другие из той же русской земли двинулись на запад и основали государства ляшское и моравское или чешское. Те, которые воевали с греками или римлянами, назывались словинцы, и потому это имя у греков стало известнее, чем имя русское, а от греков и наши летописцы вообразили, будто нашему народу начало идет от словинцев, будто и русские, и ляхи, и чехи произошли от них. Это неправда, русский народ испокон века живёт на своей родине, а остальные, вышедшие из Руси, появились как гости в странах, где до сих пор пребывают. Поэтому, когда мы хотим называть себя общим именем, то не должны называть себя новым словянским, а стародавним и коренным русским именем. Не русская отрасль плод словенской, а словенская, чешская, ляшская отрасль — отродки русского языка. Наипаче тот язык, которым пишем книги, не может поистине называться словенским, но должен называться русским или древним книжным языком. Этот книжный язык более подобен нынешнему общенародному русскому языку, чем какому-нибудь другому словянскому. У болгаров нечего заимствовать, потому что там язык до того потерян, что едва остаются от него следы; у поляков половина слов заимствована из чужих языков; чешский язык чище ляшского, но также немало испорчен; сербы и хорваты способны говорить на своем языке только о домашних делах, и кто-то написал, что они говорят на всех языках и никак не говорят. Одно речение у них русское, другое венгерское, третье немецкое, четвёртое турецкое, пятое греческое или валашское, или альбанское, только между горами, где нет проезда для торговцев и инородных людей, уцелела чистота первобытного языка, как я помню из моего детства»- писал в своей грамматике Юрий Крижанич.
Исследователь называет Крижанича отцом сравнительной славянской филологии, который «строго и систематически стройно провел свою основную идею, сделал много остроумных глубоко верных и поразительных замечаний о славянском языке и о разных наречиях; первый подметил такие правила и особенности, которые только в новейшее время обнародовали лучшие европейские и словянские филологи, опираясь на все пособия и богатства научных средств».
Словами самого Крижанича:
«Iazika sowerszenost iest samo potrebno orudie k mudrosti, i iedwa ne stanowito iee zname. Czim kiu narod imaet izradney iazik, tim prigodnee i witwornee razprawlyaet remestwa i wsakije umitelyi i promisli. Obilie besedi i legota izgowora mnogo pomagaet na mudrich sowetow izobretenie i na wsakich mirnich i ratnich del leznee obwerszenie.»
Перевод на русский:
«Совершенство языка — самое необходимое орудие мудрости и едва ли не главный её признак. Чем лучше язык какого-либо народа, тем успешнее и удачнее занимается он ремеслами и разными искусствами и промыслами. Обилие слов и легкость произношения очень помогают созданию мудрых планов и более удачному осуществлению разных мирных и ратных дел».
Крижанич хотел видеть московскую державу нравственно чистой и грамотной. Это не укрылось от внимания юного царя Фёдора Алексеевича, когда скончался его «тишайший» батюшка, и царь Фёдор объявил прощение опальному тобольскому учёному. По прошествии 16 лет Крижанич вернулся в Москву, а там вскоре исхлопотал себе право выехать из Русии и поселился в Польше. Был он уже стар, но дух его оставался молод, и он, участвуя в походе Яна Собеского против турок-осман, погиб в битве под Веной.
В доме, где жил учёный монах в пригороде Вены, остался сиротой его кот у одинокой еврейки-старушки…